Шарль де Голь встречал зайчатиной. Па полях парижского аэродрома я насчитал трёх зайцев – в течение посадки. Чья-то неплохая идея – развести зайцев на аэродроме, не хватает только львов и кенгуру. Аэропорт огромен и дезорганизован, как в Мадриде: куча железа без искры божьей. Самолёты стоят в пробке на взлётной полосе. Провести ночь нужно в одном терминале, а на вылет - из другого: между корпусами курсируют круглые сутки огромные автобусы, перевозя всего-то по 1-3 человека. Если не хочешь опоздать на самолёт, выходить нужно за 1-2 часа до начала регистрации.

Водка в дьюти фри исключительно финская и польская – русской водки за кордоном, похоже, не бывает. В лучшем случае – украинская. А ведь её потребление растёт в Европах, только мы, как всегда, в стороне. Спиваемся сами вместо того, чтоб спаивать других.

Главное, что выясняется в Париже: английский больше не является обязательным. Я не могу переключиться на инглиш (нужно 5-10 минут), поэтому, не проще ли позвать кого-нибудь, кто говорит по-испански. И всегда такие люди быстро находятся, так что мы передвигались по запутанным кишкам Шарля де Голля без проблем. Испаноговорящие французы только удивлялись, зачем мы едем в Колумбию.

Мы, в свою очередь, удивляемся только тому, что нас пускают в самолёты: ладно, удалось пройти в Киеве (в Борисполе за 5 гривен позволили пронести фотоплёнки без рентгеновской просветки). Но ведь пустили и в Париже - в трансатлантический А310-340!

Да, к слову, здесь все попривыкли к самолётам, и никто не аплодирует посадке – только мы одни.

Недалеко от нас развалились 5 гопников - парамилитарис с французским гражданством. Листают журналы про оружие. Это как про тачки или про сотовые телефоны: на каждой странице 15-20 картинок с автоматами, пулемётами, пистолетами. Рынок оружия здесь, должно быть, очень развит. «Убивают по любому поводу, - объяснил нам один жизнерадостный программист в Боготе. - Недавно после какой-то локальной победы национальной сборной (по футболу) от радости перебили 200 человек!». …Виоленсия.

На борту Ира разговорилась с одной женщиной, у которой не было кисти правой руки - вспомнился анекдот из Интернета по этому поводу. На светофоре - людям, высунувшим руку с золотыми часами или дорогим перстнем из окошка (не хватает только сигары в этой руке) – так вот, этим господам анонимные члены колумбийской партии «Социальная справедливость» руки их отрубают! Пацаны из бедных кварталов на мотороллерах и с топориками. В Колумбии масса людей голодает и голодает не первые 100 лет.

Под конец 12-часового перелёта один из парамилитарис не удержался и покурил в туалете. Его только пожурила стюардесса-француженка. Хотя я слышал, за такие вещи с огромным штрафом русских отправляют из какой-нибудь Женевы обратно в Москву.

Дальше – больше. Во время посадки совсем ошалевший парамилитарис зачем-то вскочил с места, закатил шары и ни за что не хотел садиться. Его успокаивал и стюард, и стюардесса. Да, приходил даже капитан корабля, бросив штурвал! – ну, нет, ни в какую не хочет садиться.

И вот взбесившийся новообретённый француз (по паспорту) начинает кричать: «казлы, сукины дети, закопаю в сельве и т.п.». Парень явно не стеснялся, бросил со всей силы стаканчик с водой в бедного стюарда. Заплакал ребёнок, в голову которого угодил стаканчиком психопат. Но французы, конечно же, обосрались, - делает замечание моя жена. Парамилитариса не задержали, не отправили обратно в Париж – как будто ничего и не было: чудеса толерантности. Зато в Париже они созвали весь бывший в наличии полицейский персонал, чтобы уговорить меня отправить плёнки в адскую машину. Хай подняли неимоверный… А случись что серьёзное – поджимают хвост… Французики.

Хотя и французами их можно назвать весьма условно: говорят по-испански, как я уже заметил, и, судя по лицам: никакие они не французы - итальянцы, негры, арабы из Африки, выходцы из ЛА. Белый человек в Европе не работает, занят исключительно инвестициями, всё остальное – механическое пианино. И кто летает? – одни и те же жиртресты. Во всех аэропортах встречают их одни и те же таблички с названиями транснациональных корпораций: Intel, Deloite, BP и т.д. И это не шутки.

Нас встречает «колумбический человек», как говорит Джонни – аспирант из Патриса Лумумбы, в гости к которому мы едем. Боготинский программист держит в руках две большие фотографии: на них я и моя жена.

И хотя в книжных Москвы нет карт Колумбии и путеводителей по ней, она действительно существует - КОЛУМБИЯ. Мы 2 часа выезжали из Боготы: пробки. Город невысокий, по окраинам магазинчики, кафе, шиномонтаж - вроде бы всё как у нас. Но в России эти дела стараются спрятаться в дыру, замуровать поглубже, под крышу или, лучше, в подземный переход и т.д. – от холода – эти местечки у нас захачены, прокурены. И единственная радость – если сюда упадёт случайно лучик солнца: хач начинает блестеть, переливаться, как мухи на говне.

В Колумбии по-другому. Наоборот: всё на выставку, всё на воздух, в ярких красках, всё кричит: посмотри на меня! Солнце держится на небе недолго, а жара здесь – круглый год. Поэтому все хотят показаться друг другу, изо всех сил - наружу.

Престарелые авто, грузовики, автобусы с баулами на крышах – тот же музей на колёсах, что Куба… Хотя и на побегушках у гринго.

Город кишит велосипедистами. Шум, жарят каштаны, суета, краски – темнеет в 6 часов.

В наш автобус сразу же после выезда из Терминала контрабандисты загружают какие-то мешки. Мужик что-то объясняет нам про свой нелегальный бизнес. Между прочим, он сказал, что если пассажирам не нравится его логистика, мы можем убираться обратно в Терминал. Все кричат: дети, женщины, фильм на всю катушку. Бизнесмен, кажется, проповедует что-то в духе IPO – предлагает вложиться в его коммерческий гений. Никто не хочет.

Тогда коробейник в течение 2 часов достаёт разные штуки из своего чемодана на продажу: продаёт электронику, тот же хлам, что в подмосковных электричках. Забегает карлик-попрашайка – я, ещё не разбираясь в колумбических деньгах, дал ему слишком много. Жена резонно предположила, что нас убьют ночью. Нет – ничего не случилось, кроме того, что Иру всю дорогу (всю ночь) рвало: горные серпантины.

Живём мы хоть и в небогатом квартале, зато в доме – самом большом на улице, с самым высоким забором. Комнаты огромные, сбился со счёта, сколько здесь унитазов и душевых. Условия жизни прекрасные, цены тоже удовлетворительные. Маршрутка – 14 рублей, а такси – 70. Бензин – самое дорогое, как и везде, кроме Венесуэлы.

Просыпаемся с петухами, глядишь в окно – пальмы, соседи жарят на улице кукурузные лепёшки…

По утрам прилетают странные птицы вроде попугаев, сидят на окнах, смотрят на нас. Стало понятно, почему соседи готовят еду на улице – на дровах. Они бедны и у них нет денег на газ. В городе к нам иногда пристают наркоманы и нищие: они думают, что мы гринго. Лишь люди поумнее спрашивают, откуда мы: чувствуют разницу во внешности. Но в целом, конечно, трудно различить нас: бремя белого человека…

Говорю одной негритянке: «Я русский, Я не гринго». Нет ведь, возражает: «Всё равно, говоришь по-английски…». И ведь верно: все, кто говорит по-английски – американцы. Но я не говорю по-английски, только по-испански. Короче, путают с пиндосами. Нет ничего хуже. Заказал в одной швейной мастерской аппликацию: russo – авось поможет. Специально купил кепку, чтоб налепить вывеску (никогда раньше кепок не нашивал).

И попутно закупился локальной жёлтой прессой: криминал и т.п.

Думаю, что только на второй месяц, даст Бог, перейду на качественные газеты: «Liberal» или «El Pais»… Пока довольствуюсь «Q’hubo», и то в каждой заметке по 3 незнакомых слова. Но газетка что надо! Передовица: про мужика, который взял кредит, чтобы починить крышу, но в итоге потерял дом в пользу банка – очень актуально. После ареста недвижимости на бедного посыпались несчастья: обокрали машину, порезали сына, другой сын перенёс тяжёлую болезнь… В конце концов, он пошёл в церковь и попросил Господа помочь (между прочим, здесь даже по телику рекламируют католические службы поддержки, а пасторы разъезжают с гастролями по стране, дают концерты по специальному каналу: мы только движемся к этому при помощи поп-попа Кураева).

И случилось чудо: на следующий день родственники посоветовали страдальцу знатного адвоката - конечно же, отсудили дом назад, да ещё и обязали банк выплатить большую компенсацию. Нетрудно догадаться, что статья сопровождается рекламой …адвокатской конторы, выигравшей дело.

В первый же день встретились в гипермаркете (ничем не отличаются от российских) с русским мигрантом – Славой. Он уже 10 лет здесь, второй раз женат на колумбийке, двое детей. И объясняет миграцию тем, что в России он, инженер-электрик, только и выкапывал кабели – то есть лишал страну света. По плану Чубайса (контр-план ГОЭРЛО) – вернуться к царским временам, когда люди жили без электричества в деревянных домах при лучине и попах…

В Колумбии, наоборот: вместо того, чтобы выкапывать кабель, Слава его прокладывает… Говорит, главное отличие России от Колумбии в смысле элекроинженерии: здесь ни во что не ценят человеческую жизнь при разверстке электростей.

Спрашивает, не привезли ли мы чёрный хлеб, сало… Нет, мы ничего не привезли – слишком много времени заняла дорога. Ещё здесь проживает русская семья музыкантов. А так как с музыкальным образованием в Колумбии напряжённость (как и вообще с любым образованием), студенты приезжают к русским в Попаян даже из Боготы – чтобы взять пару уроков. Слава и сам, по всей видимости, устроился неплохо. У него фирма, 51 человек рабочих - немаленькая, недавно прикупил автобус, чтобы сдать в дорожный кооператив и т.д. Только вот выгнал в шею водителя: ворует, и автобус стоит без дела.

Кстати, Слава перевёз в Колумбию и родителей – купил им дачу. Правда, один раз они уже порывались вернуться в Россию, но пожив там какое-то время, передумали (они из Курска). Отец Славы отказывается учить испанский, только варит самогон и болеет за российскую сборную (местная водка – 30 градусов).

Правда, Слава в разводе. «Развод – это самый плохой бизнес, который я здесь сделал: оставил жене дом, машину и т.д.». До сих пор в материальном смысле не может прийти в себя.

В семье музыкантов тоже не все дома: старший сын бросил местный университет, так как сошёл с ума, и живёт в своём мире.

Чем беднее здесь люди, тем счастливее, - говорит Слава, мечтая, конечно, разбогатеть.

Во всём чувствуется Испания – колониальный стиль, барокко. Но в тоже время, что-то совершенно незнакомое: старые машины, грузовики, коллективизм в условиях города, низкие дома: 2-4 этажа, узкие улочки. Теология освобождения. Здесь другой католицизм – более наивный, чем в Европах, всюду наклейки девы Марии. Дети фотографируются с крестом в руках (в России мы предпочитаем - с азбукой).

Июнь – сезон дождей, и каждый день город промывается в течение 2 часов обильным ливнем, после которого как ни в чём не бывало, всё высыхает за 5 минут. Люди очень чистые, и почти никто не курит. По сравнению с Россией, с Испанией и даже со Швецией – здесь никто не курит. Дорого. И не пьют водку – тоже дорого.

Народ суетится на улицах, все что-то друг другу впаривают: конфеты, напитки, пирожки, пуговицы… Малый бизнес полным ходом. В каждом переулке десятки кафе, Интернет-кафе. Точки по продаже минут телефонных разговоров: просто, стоит человек с сотовым – за деньги он даст тебе позвонить. И таких сотоловчих - каждый второй. Рыночные институты, одним словом, достигли невероятной высоты. Это лишний раз указывает мне на рыночное завтра в России: без образования, без электричества, с малым бизнесом. Круговорот бессмыслицы и нищеты.

Люди забывают про кредиты, про горести, про долги соседям, живут как во сне, одним днём. Маленькие начальники маленьких делишек. Много детей. Дети заводятся в нищете и в достатке – в миддл-классовых семьях больше одного ребёнка не бывает.

И много-много машин, о которых так мечтали Хакамады-Парфёновы в СССР. Правда, это лишь кажется, что их много: на деле, у богатых по 2-3, подсчитал Фофанов. Опять же машины занимают много места и визуально это какой-то показатель развития - в России, по крайней мере, многие так думают. Спросишь кого, чего хорошего? Говорят: машины, банки! Тьфу-ты, здесь, в Колумбии особенно понятно, что банки и машины ничего не решают и ничего не значат для жизни. Как во всех банановых республиках здесь много ментов: на каждом шагу. Полицейское государство: полиция внутренних дел, полиция экономического развития, полиция по туризму, полиция сельского хозяйства…

«И чего он добился (про Славу)?! – возмущается дон Борис. – Целыми днями с протянутой рукой». Из кухни принимает вызов донья Вера: «Опять начинаешь! Просила ведь не говорить об этом». Выясняется, что родители Славы продали в Курске квартиру - им некуда возвращаться.

Запеленговали «Голос России», и надеются, что программа возвращения соотечественников, наконец, заработает. Они уже ходатайствовали один раз, но получили отказ по причине возраста. А может быть, и потому, как нуждаются в жилье, ведь не в общежитии им жить с таджиками – старикам.

«И как меня угораздило приехать сюда? - разводит руками дон Борис. - Банановая республика!». Донья Вера связывает переезд с усилением ельцинизма (1998г.). В детскую больницу, где работал Борис, целыми дивизиями поступали беспризорники, дети подземелья. А Славе светила Чечня, - оправдываются.

В результате Борис до сих пор никак не ассимилировался: почти невозможно пройти повторную аттестацию врача на испанском: здесь не используется латынь, совсем другие лекарства, далеко не Киевская школа и т.д. Даже лечить русских в Попаяне он не может: ведь в любом случае нужно направлять больных на анализы, на флюорографию какую-нибудь, понятно, что в местных клиниках его бумажки будут котироваться, как записки сумасшедшего. Возраст, к тому же, подходит.

И всё-таки Славин авантюризм, плюс, вероятно, коммерческая жилка матери: здесь они пытались даже вести свой ресторанчик… «За русских, за непокорных!», - сквозь туман доносится голос доньи Веры.

Сближаемся в политических взглядах. Выпили и за Сталина. Родители Славы – на 100% советские (пожили в Якутске, военном городке в Узбекистане, потом – в Курске). «Мы ко всему подходим с советскими мерками». Конечно, на Путина очень рассчитывают. Всё спрашивают нас, какой он – не из говна ли? Я докладываю, что Россия сегодня всё больше походит на Колумбию: и жить в охраняемом коттеджном посёлке (где арендует Слава) – престижно. По российским меркам у Славы здесь всё отл., - успокаиваю чуть ли не плачущих родителей, - коттедж, ребёнок сидит с няней, «свое дело», автомобили, автобус в кооперативе.

Когда пили «за Путина» (по предложению Нины, «чтоб в России всем была работа»), я поперхнулся, чего со мной вообще-то не бывает. Это «Эхо Москвы» во мне отзывается. Путин не в то горло.

Колумбия – американская колония, рынок сбыта барахла, и поставщик ресурсов, плюс региональный агент против Венесуэлы, Эквадора и пр. – своего рода Израиль. Здесь, как и в России, бурный непрерывный экономический рост: рынок автомобилей (как и в России, с помпой собирают иномарки), банковский сектор, финансовые услуги, платная медицина, образование и т.д.

Не на шутку разыгрался малый бизнес, и пообедать в ресторанчике, действительно, не дороже, чем дома. На каждом шагу Интернет-кафе, базарчики, мастерские, индейцы, продающие сладости, какие-то экзотические пирожки – из фильмов про хоббитов (завёрнутые в капустные листы). Идёт непрерывный обмен нищетой… Нищие на каждом шагу. Единственное, здесь отверженные не кучкуются как в России группами, а напротив «отмораживаются» (при местном-то климате!) в одиночку.

Поговорили мы и с молодежью: дети богатых мечтают свалить в Австралию. Беднякам остаётся бухать и жевать коку. Глядишь: вроде нормальный парень, знает, где находится Россия, слышал про Карибский кризис, надеется на наш ядерный потенциал. И …на каждом втором слове: «Вы не пробовали кокаин? Здесь очень дешёвый». Кстати, он думает, что в России говорят на немецком. Ну, да ладно: у нас тоже не все, наверное, знают, что язык какой-нибудь Бразилии – португальский.

P.S.

В самолёте полистал «Economist». На последней обложке всё тот же Горбачёв: рекламирует какие-то чемоданы, никак не угомонится (хвалёные западные ценности - чемодан, Шереметьево, Лондон, и колумбийские наркотраффиканты там же…).