Известные российские филологи, специалисты по испаноязычной литературе, супруги Вера Кутейщикова и Лев Осповат считают, что они не вправе называть себя друзьями знаменитого колумбийского писателя. Хотя Вера Кутейщикова бывала у него дома в Мексике, а Маркес гостил у супругов в Москве. Зато у них есть замечательная история, которую они, перебивая, дополняя и уточняя друг друга, поведали мне. А я ее рассказываю вам.

Романы Габриеля Гарсия Маркеса, появившиеся на русском языке в 70-80-е годы, стали причиной повального безумия. Слабым подобием того, что тогда творилось, можно считать сегодняшнее увлечение бразильским писателем Пауло Коэльо. Но тогда Маркеса читали буквально все: взрослые, студенты и даже школьники. Читала Украина - и сравнивала его с Гоголем. А Россия сравнивала с Булгаковым. Мастер и Маргарита и Сто лет одиночества попали к советским читателям почти одновременно, с интервалом в каких-то 5 лет, и их феноменальный успех был вполне сопоставим. Когда вскоре после выхода романа Маркес приехал в Советский Союз и на пресс-конференции в редакции журнала Латинская Америка его в числе прочего спросили, читал ли он Мастера и Маргариту , он сказал: Это прекрасный роман, но, клянусь моей матерью, я его читал в итальянском переводе после того, как закончил Сто лет одиночества .

- В 1978 году, - рассказывает Вера Николаевна Кутейщикова, - я впервые попала в Мексику. И увидела Габо - так там называли Маркеса. Вместе с Мече - так он звал свою жену Мерседес, с которой ему необыкновенно повезло - она для него была тем, чем Анна Григорьевна для Достоевского. Только Мече гораздо обаятельнее. Счастлива я тогда была неимоверно. И вот тогда я впервые рассказала ему эту историю.

У меня есть подруга, которая как-то подошла ко мне и спросила: Что такое этот Гарсия Маркес? Дело в том, что у той моей подруги тоже есть подруга и так далее, цепочка была очень длинная. Так вот та, последняя подруга подруги после того, как прочитала роман Сто лет одиночества , поняла, что жить без этой книги не может. А так как купить ее было невозможно, она поступила по-другому: выпросила у кого-то эту книгу и стала ее переписывать. Придет с работы домой, поставит пластинку с классической музыкой - и переписывает. И так изо дня в день, строчку за строчкой, чуть ли не полгода, пока не переписала всю до конца Потом она говорила, что это были счастливейшие часы ее жизни.

Когда я рассказала эту историю Маркесу, он как-то не особенно на нее отреагировал. Тогда же я взяла с него слово, что в Москве он будет нашим гостем. В 1979 году Маркес приехал на Московский международный кинофестиваль. Был большой переполох, все начальство встречало его в аэропорту Шереметьево . Визит был расписан буквально по часам. Но я спросила: Габо, помнишь, что ты мне обещал? Сказал, что помнит. И приехал. Что было! Налетела вся наша испанистская, латиноамериканистская кодла, человек 30 набилось. Поболтали, погалдели. Было ощущение радостной полноты общения с необыкновенным человеком.

Когда наболтались, я принесла стопку только что вышедшей на русском Осени патриарха , чтобы Маркес надписал книги тем, кто не смог прийти. Когда осталась последняя, я сказала: А эту надпиши той женщине, которая тебя переписывала . Маркес спросил: Как ее зовут? Но я этого не знала. И он написал: Безвестной Пенелопе, которая переписывала мои книги в переводе на русский. Габриель, 1979 .

- Тогда у нас были только свои, - вспоминает Лев Самойлович Осповат, - но Люся Синянская (известная переводчица, в том числе Маркеса. - Известия ) попросила привести с собой друга. Это был писатель Владимир Богомолов, автор нашумевшего романа В августе 44-го . Он пришел и весь вечер промолчал - языка-то он не знал. Но когда мы встали из-за стола, я увидел, как Маркес притянул его к себе и сказал: Ты мне нравишься. Ты похож на какое-то странное морское животное, которое сидит где-то в глубине. Но ты своего добьешься .

- После того как Маркес уехал, - продолжает Вера Николаевна, - я позвонила своей подруге и попросила передать книгу той женщине. Прошло время, подруга спрашивает: Ну что, Татьяна тебе не звонила? Не звонила и никогда не позвонила. Потом оказалось: она была настолько потрясена подарком, что просто не могла об этом говорить.

В 1982 году я снова приехала в Мексику. Маркес в это время был там. И как раз в те дни стало известно о том, что ему присуждена Нобелевская премия по литературе. Дом Маркеса был осажден, все рвались его поздравить. Мне с огромным трудом удалось к нему прорваться с желтыми розами - я знала, что он их очень любит. Уже потом я зашла в книжный магазин и купила книгу Запах гуайавы , куда вошли интервью, данные Маркесом журналисту Плинио Апулейо Мендосе. Тут же в автобусе открываю ее - и на странице 101, я прекрасно помню ее номер, натыкаюсь на вопрос о книге Сто лет одиночества : Кто, по-твоему, лучший читатель этой книги? И на ответ Маркеса: Одна моя приятельница в Советском Союзе повстречала сеньору, немолодую уже, которая собственноручно переписала всю мою книгу, а на вопрос, зачем она это сделала, ответила: Потому что мне захотелось узнать, кто на самом деле сошел с ума - автор или я . Мне трудно представить себе лучшего читателя, чем эта сеньора .

- Это не имеет к нашей истории никакого отношения, но мне рассказывал известный латиноамериканист Кива Майданек, - это снова Лев Самойлович, - что он был в Испании, когда Маркес писал там Осень патриарха . Маркес с ним много общался и все время просил ему рассказывать анекдоты про Сталина.

- В последний раз, - заканчивает Вера Николаевна свой рассказ, - я видела Гарсия Маркеса во время очередного Московского международного кинофестиваля. Это был 1985 год, только что воцарился Михаил Горбачев. На пресс-конференции шумели, но я была недалеко и услышала, как он сказал: Я впервые увидел лидера СССР, который моложе меня . Маркес не очень-то уважает любых президентов, но было видно: он Горбачева принял.