Достаточно закрыть глаза, и возвращается эта смесь дорог, облаков и тумана. Разные оттенки зелени, прочерчивающие четкую границу с небом. Красная сырая от дождя земля, которая пахнет весной или могилой.



Как мы и договорились, в полседьмого утра я жду Генри в дверях отеля с рюкзаком, наполненным, как обычно, в последний момент фаршем из носков, футболок, книг, батареек, блокнотов и предметов личной гигиены. Адриана, дежурная по отелю, следит, чтобы я не вышел далеко на улицу, «потому что опасно» и не заходил слишком глубоко в ворота, потому что «тогда с улицы меня не видно». На узкой улочке темно и свежо, под ближайшим фонарем видны неподвижные тени спящей семьи, в роли звезд – лампочки чердаков здания напротив. Пока жду появления фар джипа Генри, наблюдаю за тем, как сонная Адриана пытается понять, кто, куда и зачем увезет сейчас этого странного постояльца. После получаса ожидания звоню и выясняется, что экс-генерал разведки заблудился в центре столицы, хором с Адрианой задаем нужную ориентацию, и проблема благополучно разрешена.

В Боготе есть ограничения на циркуляцию автомобилей с разными окончаниями номеров по дням недели, поэтому важно выехать из города до того, как по времени это ограничение вступит в действие. При выезде на трассу вспоминаю, что специально купленная два дня назад самая подробная карта дорог Колумбии осталась лежать в отеле.

В эти первые часы поездки мы испытываем друг к другу чувство некоторого раздражения или недоверия, или просто это мне хочется спать и мир в эти рассветные часы кажется неудобным и враждебным. Генри заводит беседу о том, что больше всего в жизни его волнует – о Боге. Первые осторожные вопросы – о том, как я объясняю себе устройство мироздания, и не приходило ли мне когда-нибудь в голову задуматься о сложности и неслучайности всей этой жизни. Хорошая тема для упражнения по стыковке первых утренних нейронов. После первого часа беседы, которая состоит из моего монолога о человеческих интерпретациях Неведомого и потребности обретения Смысла, замечаю, что меня не особо слушают, готовя следующие провокационные евангелистские вопросы.

Еще через какое-то время мы сворачиваем с уже знакомой мне трассы на Толиму и продолжаем путь по узким проселочным дорогам в окружении буйной субтропической зелени. Масштабы окружающего пейзажа гор и обрывов в постоянном диалоге с облаками-туманами, облаками-укрытиями, облаками-дождями и облаками-реками будят мое еретическое сознание куда больше, чем разговоры на богословские темы.

Генри говорит, что хочет посвятить меня в один из своих главных секретов. Вскоре вдоль нашей дороги виднеется длинный белый забор с крестиками и ромбиками. «Как ты думаешь, что находится за этим забором?», - загадочно спрашивает Генри. «Скорее всего, - кладбище», честно и не думая отвечаю я. Взглянув на посерьезневшее лицо Генри, понимаю, что лучше было бы промолчать. Огороженный кладбищенской оградой участок оказался его загородным домом, тайным местом уединения его семьи и нескольких ближайших друзей.

Большой колониальный дом с садом, беседками и верандами. В небольшой пристройке проживает молодая семья крестьян с ребенком, которая за всем этим присматривает. Здесь собрана главная гордость и хобби Генри – коллекция орхидей, которые он уже больше десяти лет привозит сюда из разных диких уголков Колумбии. Показывая коллекцию, Генри беседует с каждой из орхидей и просит у нее разрешение сделать фото. На веранде дома и на множестве деревянных пристроек и перил сидят чучела птиц. Эта зловещая комбинация из мертвых птичек и живых орхидей в удаленной от дорог субтропической фазенде кажется идеальной сценографией для средненького фильма ужасов. Прислуга приносит сок и кофе. Сажусь в огромное кресло-качалку и, пока Генри продолжает беседовать с орхидеями, засыпаю.



Продолжение пути – по «линии». «Линия» - это серпантин через горы Центральной Кордильеры из Толимы в главную кофейную провинцию страны – Киндио. Наверное, изо всех дорог Колумбии эта – самая живописная. Медленный подъем вдоль деревушек под склонами, засаженными бананами и неизвестными мне субтропическими культурами. Деревья, кусты и дома, нависающие над пропастью, гигантские разломы земли и десятки водопадов, стекающих прямо на трассу с лесов, которые над нами. Эта дорога – подъем в парамо (пустынное плоскогорье, плато), особую высокогорную экосистему, начинающуюся в Эквадоре и проходящую через всю Колумбию в соседнюю Венесуэлу. Дождливое и холодное парамо парит над облаками и является отдельным миром, населенным только здесь встречающимися животными и растениями. 83 километра от Ибаге до столицы Киндио – Армении, кажутся бесконечными. Сейчас здесь строится крупнейший в стране туннель длиной почти в 9 километров, который позволит сократить эту дорогу чуть ли не в два раза. Очень часто в пути встречаются следы оползней – результат дождей, в этом году особенно долгих и обильных. Многие домишки состоят только из деревянного каркаса, обтянутого черным пластиком, и в каждой более или менее большой деревеньке – военные посты и втиснутая между домами бронетехника. Окружающие нас холмы и особенно парамо – территория, контролируемая ФАРК.



Продвигаемся очень медленно в длинной цепочке грузовиков и автобусов, пока не случается то, что предполагалось с самого начала – оползень впереди. Дождь и сумерки приходят одновременно. Мимо нас по самой кромке Линии продвигается специализированная тяжелая техника для уборки и вывоза тонн камней и земли с дороги. Потом на велосипедах появляются жители соседних деревень с бутербродами и горячим кофе, заставляя задуматься о том, что без оползней и с законченным туннелем, их жизнь заметно осложнится.

Поглощая горячий хлеб со щедрыми порциями козьего сыра, мы с Генри возвращаемся к духовным беседам и постепенно спускаемся с небес на землю, к его жизни в посюстороннем измерении. Генри, которому чуть больше 50-ти, поражает воображение своими совершенно консервативными и ультратрадиционными понятиями о взаимоотношении полов, воспитании детей и нормах повседневной жизни. Он убежден, что главное в жизни – это семья и Библия, и все наши сегодняшние проблемы – из-за того, что мы отошли от этого. Но его дети, живущие между Штатами и Колумбией, уже не такие. Старший сын, приезжающий к нему в гости со своей американской невестой, еще не женат, но они останавливаются у него дома в одной комнате. Генри рассказывает, как непросто было ему смириться с этим и как он изменился в последние годы. «Колумбия – одна семья, - говорит он. - В этой семье не хватает любви. Для улаживания семейной ссоры вместо поиска диалога приглашается соседский громила». Я не думаю, что Колумбия – одна семья, я вижу много колумбий и чуть ли не единственный элемент их объединяющий – это насилие. «Соседский громила» не нуждается ни в чьем приглашении – он давно здесь хозяин, режиссер и постановщик этой драмы.

Мы не спорим, наши беседы – скорее обмен монологами, помогающий обоим увидеть и удивиться разности нашего восприятия. Утреннее недоверие проходит, и я чувствую, что мы становимся друзьями. Вся оставшаяся поездка станет дискуссией с элементами взаимного стёба и без какой-либо дипломатии или «рамок приличий», потому что основа всего этого – большое взаимное доверие и искренность, делающие возможными любые чудеса. Аллилуйя.

Следующие шесть часов проводим в этой пробке в парамо, пока где-то впереди под дождем расчищают завал.